...Нетрадиционный для ленсоветовских спектаклей Бутусова белый кабинет сцены снабжен «крышкой»: наклонная панель задника того и гляди упадет, прихлопнет мельтешащих на сцене героев (художник спектакля – Владимир Фирер). На стерильном фоне сценических одежд в этом спектакле многое выглядит судьбоносной геометрией: столы, струны, тени... Тени – важнейшая часть этой геометрии: ахматовское «Будущее, как известно, бросает свою тень задолго до того, как войти» поневоле приходит на ум, которым отмечаешь и своевременность, уместность выбора для постановки перевода шекспировского текста Андрея Чернова.
«Мышеловку» предъявят зрителю сразу, в самом начале (все же собрались люди образованные – должны опознать). Убийство отца и «по совместительству» тезки Гамлета состоялось, и бешеный, прибивающий зал басами музыкальный ритм (вот она – сила единственной струны!) вторгается в белоснежный мир Эльсинора. Под музыку сцена заполняется людьми, которые медленно, как в рапиде, создают диагональ стола, устанавливают на нем сотни пустых, скорбно позвякивающих разноцветных и разновеликих бутылок. Этот пестрый и невеселый перезвон здесь повторится не раз, он многозначен, но родственен траурному – плачь, Дания (да и все человечество) о себе, плачь, заливай свое горе, если не знаешь выхода...
Гамлет здесь беспол, но явно юн и явно осознает себя как живую единицу. Хрупкое, нервное существо, страдающее от ухода отца, он (в исполнении Лауры Пицхелаури) то «косит» под Майкла Джексона и напористо вышагивает навстречу судьбе, то вспоминает, что «девочка» и, надев трогательное синенькое платьишко, становится вовсе бессильным, позволяя Призраку (Виталий Куликов внешне выводит почти голливудский образ идеального отца) нести себя куда глаза глядят - туда, где никто из окружающих монстров не тронет. Взрослые вообще редко задумываются над тем, насколько ребенок одинок в этом мире, насколько он нуждается в друге, наставнике и хорошей компании. А уж в ситуации, когда ребенок раздавлен горем, и подавно...
Увы, компания Гамлета вряд ли хороша. Дружбы с изнервленной отцом до множественных тиков Офелией (Федор Пшеничный) явно не сложилось. Бедняга не принадлежит себе и самоидентифицируется, почувствует себя «в своей шкуре», лишь сойдя с ума. Письмо Гамлета у нее изношено, затерто до дыр: что искала она в нем, перечитывая и перечитывая до бесконечности? Живую душу, соединиться с которой оказалась не способна...
Розенкранц и Гильденстерн – тоже не друзья, не ровня принцу. Оба с налетом имбецильности. Первый (Всеволод Цурило) – отчаянно, великолепно прост и глуп, второй (Сергей Волков) – безмерно, утрированно до корчи труслив. И оба бездумно смотрят в рот любому, кто заговорит с ними. И выглядят они лишь подобием живых людей, как и неврастеник Полоний (Олег Федоров), больше напоминающий шаржированного Шляпника из известной экранизации кэрролловской «Алисы», чем почтенного отца семейства...
Огненнорыжая белолицая Гертруда (Евгения Евстигнеева) вполне адекватна, но отстранена, отчуждена от сына (о, дивная, узнаваемая категория матерей!). И как Гамлету не возненавидеть ее безэмоциональность тогда, когда рушится все вокруг, когда одиночество в реальном мире исковерканных, да что там - безумных людей толкает в мир потустононний, где и отец хорош и Офелия (освобожденную смертью от отцовского тиранства Офелию играет Юстина Вонщик) прекрасна...
Разумен, адекватен и даже расположен к общению Клавдий (мощная работа Сергея Перегудова). К тому же он (генетически и неисправимо) – родная кровь, «старый Гамлет», новый отец нынешнего принца. Правда, напоминание о брате - лысый парик с островками взъерошенных волос - новый монарх сдерет с себя с облегчением (чужое обличье, не свое ведь)... Какая с ним дружба? Он – убийца, враг номер «раз»...
Зато Горацио (Роман Кочержевский), кажется, друг. С ним и выпить можно «на ход ноги», и пожаловаться на судьбу, и порассуждать о судьбах королевства, и танцует он знатно, да и на Призрака он указал... Но и это не то, совсем не то... Впрочем, потусторонний отец-Призрак тоже – не спасение. И живого, настоящего друга из той стихии игры, переменчивости, недоступной окружению Гамлета, куда тянет все время принца, явит Александр Новиков, которому в бутусовской постановке достаются сразу несколько ролей: он и Первый актер и Могильщик одновременно. Оба имеют дело с идеальными людьми: один - с придуманными, другой – с мертвецами. Оба знают цену человеческому теплу и человеческой жизни, а оттого отданы на откуп одному артисту. Думается, Бутусов намеренно воссоздает в сцене «Могильщик-Гамлет» узнаваемый на сцене театра им. Ленсовета знак: Новиков натягивает на голову яркий, красный парик, сажает Гамлета на спину и кружит с ним по сцене. Каждого из нас в детстве спасал придуманный друг, свой Карлсон, недоступный пониманию других, взрослых и покореженных жизнью людей...
Воочию Гамлета здесь не убьют. Здесь даже не дойдет дело до поединка с Лаэртом (Иван Бровин). Но здесь Гамлет с упорством трехлетки, отвоевывающего самостоятельность, едва таща за собой огромный деревянный меч, бессчетное количество раз прокричит в финале: «Буду, буду, буду...». Ответ на классический вопрос им найден. «Крышка»-задник перстанет нависать угрозой – поднимется вверх. И частная семейная трагедия станет драмой выбора, делать который приходится всегда, если хочешь сохранить себя, не сойти с ума, не стать чьим-то подобием...
...Под конец непрофессиональное. Шекспир, говорите? Говорите, высокая трагедия? Говорите, кому он нужен этот Гамлет? А то и вовсе не знаете, кто это такой... Стойкое, непостижимое ощущение счастья на протяжении четырех часов. Счастья не от того, что ты понял, а оттого, что поняли тебя. И вот для этого-то и нужен театр.
Екатерина Омецинская |
